ГИРД на пути к ракетоплану

С момента основания Московской группы изучения реактивного движения (МосГИРД) основной научной темой стал для нее проект ракетоплана на основе бесхвостого планера «БИЧ-8» («Треугольник»), построенного конструктором Черановским в 1929 году. Предполагалось использовать двигатель Цандера «ОР-1».

Числясь в ГИРД консультантом, Сергей Королев тем не менее лично испытывал «БИЧ-8», совершил на нем семь пробежек и двенадцать полетов. В результате этих испытаний планер пришел в «полную непригодность», что послужило поводом для переориентации на новый планер Черановского «БИЧ-11» и новый двигатель Цандера «ОР-2».

Был заключен и соответствующий договор, регламентирующий деятельность группы ГИРД при конструировании ракетоплана «РП-1». Он назывался «Социалистический договор по укреплению обороны СССР № 228/10 от 18 ноября 1931 года», и на нем стоял гриф «Не подлежит оглашению».

В составе ГИРДа работали две бригады, занимавшиеся непосредственно ракетопланом «РП-1»: первая и четвертая. Одна состояла из специалистов Центрального института авиационного моторостроения (ЦИАМ), которых привел в ГИРД Фридрих Цандер, и занималась двигателем «ОР-2». Другая, руководимая Сергеем Королевым, готовила «БИЧ-11» к переделке в ракетоплан.

Королев снова выполнял все полетные испытания планера, которые начались 22 февраля 1932 года. О каждом из них он докладывал в ОСОАВИАХИМ, фактически взяв на себя всю организационную и «бумажную» работу по этому ракетоплану. Однажды при испытании второго экземпляра «РП-1» резко пошел на снижение, при жесткой посадке Королева выбросило из машины, и он чудом остался жив.

Крылатые ракеты Королева

На вооружение молодой Красной армии планировалось поставить самое совершенное оружие. Вера в научно-технический прорыв, который приведет ко всеобщему равенству и всеобщему образованию, породила иллюзию, что все чудеса, описанные в романах фантастов, действительно возможны. И многие из них были совершенно безумны — хотя в то безумное время мало кто думал об этом.

Калужский изобретатель Циолковский разрабатывал «несгораемый» цельнометаллический дирижабль и предлагал его военным. Петербуржец Владимир Бекаури мечтал об управляемых на расстоянии механических армиях и создал целое Остехбюро (Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения) для реализации своей невероятной идеи. Из-под карандаша его сотрудников должны были выйти роботы-самолеты, роботы-танки и роботы-катера. Физик Абрам Иоффе предложил военному ведомству установку «лучей смерти», способных уничтожать солдат противника на любом расстоянии. Бернард Кажинский разрабатывал «телепатический» аппарат, внушающий людям мысли и чувства. Например, врагу можно было внушить чувство страха, и его империалистические армии бежали бы с поля боя... При таком расцвете изобретательской мысли не приходится удивляться, что молодые советские ученые в конце концов добрались и до ракет, и до ракетных ускорителей.

Среди военных нашелся человек, который активно поддерживал модернизацию армии и работу над созданием «чудо-оружия», — «красный маршал» Михаил Тухачевский. Он собирался завоевать Европу, используя для этого ракеты с боевой химией, бесчисленные армады танков и суперавиацию (сверхвысотные и сверхскоростные самолеты). Не мог Тухачевский обойти вниманием и ракетное оружие. Еще по дореволюционному опыту было известно, что ракеты — оружие дальнобойное, но не прицельное, рассчитанное на покрытие «площадной» цели. Следовательно, нет смысла заряжать ракету обычной взрывчаткой — только оружие массового поражения даст нужный эффект.

Сергей Королев и ГИРД сразу заинтересовали Тухачевского. 1 февраля 1932 года Королев докладывал о работе своей группы в Управлении ВВС РККА, а через месяц в рабочем дневнике Цандера появляется короткая строчка: «Поездка на засед. у т.Тухачевского...» Речь идет о большом совещании 3 марта 1932 года в Реввоенсовете, на которое Михаил Николаевич, исполнявший обязанности зампредседателя, вызвал всех начальников своих технических управлений: артиллеристов, авиаторов, химиков и представителей ОСОАВИАХИМа. Доклад Королева Тухачевскому понравился, а инициатива Сергея Павловича о создании единого института, ориентированного на реактивную тематику, вызвала общее одобрение. Тут же в протокол было записано решение о необходимости формирования Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ).

Вопрос обсуждался в различных инстанциях больше года и разрешился вроде бы вполне благополучно для ракетчиков: 21 сентября 1933 года Михаил Тухачевский издал приказ Реввоенсовета СССР об организации на базе МосГИРД первого в мире Реактивного научно-исследовательского института РККА.

В 1934 году Королев опубликовал свою первую серьезную работу — книгу «Ракетный полет в стратосфере». В предисловии читаем: «Цель настоящей работы заключается в том, чтобы кратко, в популярной описательной форме изложить принцип действия и устройство некоторых существующих систем ракетных двигателей и аппаратов».

Помимо популяризации идеи ракетной техники, в этой книге подводился некий промежуточный итог работе, проделанной как в МосГИРД, так и в других научных группах. Анализируя имеющиеся достижения, Королев приходит к следующим выводам: «Достаточно посмотреть на <...> примеры ракетного планера и высотного самолета и сравнить их с составной ракетой Оберта и др. В первом случае — неуклюжий тяжелый взлет перегруженного аппарата, полет в течение коротких минут на практически ничтожной высоте и затем посадка туда, куда придется, так как мотор остановлен из-за израсходования всего горючего. В другом случае — мгновенный легкий взлет, скорости во много сотен метров в секунду и громаднейшие высоты.

Отсюда можно сделать два вывода.

Первый — это необходимость и целесообразность применения ракет, сразу развивающих достаточные скорости и испытывающих поэтому весьма значительные ускорения. Это — задача сегодняшнего дня. Второй — полет человека в таких аппаратах в настоящее время еще невозможен. Повторяем еще раз, что в данном случае имеется в виду не подъем, а полет по некоторому заданному маршруту с работающим мотором. Понятно, что ракета, благодаря своим исключительным качествам, т.е. скорости и большому потолку (а значит и большой дальности полета), является очень серьезным оружием. И именно это надо особенно учесть всем интересующимся данной областью, а не беспочвенные пока фантазии о лунных перелетах и рекордах скорости несуществующих ракетных самолетов».

Сразу после организации РНИИ Сергей Королев с соратниками начал разработку серии крылатых ракет под индексом «06/I», «06/II» и так далее, которые, по сути, являлись моделями будущих ракетопланов. В отличие от «РП-1» ракета «06» имела длинный фюзеляж, где в дюралевой трубе размещался запас жидкого кислорода. Еще одна особенность — «06» была неуправляемой, поэтому устойчивость полета обеспечивалась балансировкой. Теоретически такую задачу можно было решить весьма приблизительно, поэтому приходилось прибегать к эксперименту с использованием полноразмерных моделей ракеты.

Первое испытание было проведено уже в начале 1934 года. Пройдя около 10 метров по направляющим, ракета свалилась набок из-за прогара камеры двигателя. Второй пуск состоялся 5 мая 1934 года. После схода с направляющих «06» пролетела около 100 метров по восходящей траектории, затем перешла в пикирование.

Чтобы избежать потери устойчивости полета, ракету оснастили простейшим автоматом. Однако очередной пуск, состоявшийся 23 мая 1934 года, успеха не принес. Поднявшись на высоту 60 метров, ракета перешла в пикирование и упала на расстоянии 200 метров от места старта. Стало очевидным, что без серьезных мер по автоматическому управлению дальнейшее развитие крылатых ракет невозможно.

Следующая ракета «06/II» являлась прототипом большой ракеты «06/III» (другое обозначение — «216»). «Сердцем» ее был такой же двигатель, как и у первой жидкостной ракеты «09». Она предназначалась для пуска с земли по удаленным целям (крупным объектам и площадям), имела длину 2,3 метра, а размах крыла — 3 метра. Полетный вес ее доходил до 100 килограммов. Расчетная дальность составляла 15 километров. На вид это был миниатюрный самолет. Двигатель располагался в хвосте, а автоматика и боевой груз — в носовой части.

На подготовку материальной части «06/II» ушел весь 1935 год. Испытания ракеты «06/II» по полной программе проводились 10, 11 и 16 марта 1936 года. Ее пуски осуществлялись с катапульты длиной 21 метр, состоящей из семи секций, оснащенной пороховым ускорением. Только первое испытание прошло сравнительно успешно. Ракета плавно оторвалась от направляющих и пролетела около 80 метров. Однако при этом она пошла на петлю. Замкнув ее, ракета пролетела недалеко от участвовавшего в запуске Михаила Тихонравова, пошла на вторую петлю и в конце концов врезалась в землю. При втором испытании произошел взрыв одной из пороховых ракет тележки. Третье испытание также закончилось неудачно — опрокинулась тележка. Повторные испытания, проведенные 11 апреля 1936 года, завершились успешно.

Когда вопросы динамики полета на модели «06/II» были отработаны, началась постройка ракеты «06/III» конструкции Евгения Щетинкова («Крылатая торпеда с ракетным двигателем на жидком топливе» или «Объект 216»), имевшей вид миниатюрного самолета длиной 2,3 метра с размахом крыла 3 метра. Полетный вес — 81 килограмм. На ней был установлен двигатель «02» (поздняя «спиртовая» модификация двигателя «ОР-2» конструкции Цандера). Кислородные баки располагались в крыле. Разгон осуществлялся с помощью трех пороховых ракет, установленных на тележке.

Испытание первого натурного образца ракеты «06/III» («216») состоялось 9 мая 1936 года. После схода ракеты с направляющих при угле подъема до 30° устойчивость курса была удовлетворительной. При увеличении угла подъема ракета ушла вправо. На высоте около 600 метров ракета совершила крутой поворот и начала круто планировать. При падении ракета взорвалась, пролетев полтора километра.

Новый цикл испытаний состоялся в конце октября 1936 года. Они не дали положительных результатов.

На основе материалов по ракете «06/IV» Сергей Королев разработал проект крылатой ракеты «212». Это была ракета с радиусом действия в 50 километров. Внешне она опять же напоминала небольшой самолет. Длина фюзеляжа составляла 2,59 метра, размах крыла — 3,06 метра. Полетный вес достигал 165 килограммов.

Ракету «212» построили в 1936 году. С ней тоже хватало проблем. Были подготовлены два макета, и 17 ноября проверялась устойчивость полета после отрыва от катапульты. Результаты оказались неудачными — оба макета разрушились. Затем была подготовлена большая программа испытаний натурного образца ракеты в аэродинамической трубе, однако она осталась невыполненной.

29 апреля 1937 года состоялось первое огневое испытание «212» на стенде. А всего таких испытаний в 1937—38 годах было тринадцать. Во время одного из них, 29 мая 1938 года, произошел взрыв, и Королев получил ранение: вырвавшийся кусок трубы ударил конструктора в висок. Как выяснилось потом, он пришелся по касательной, оставив трещину в черепе, — Сергея Павловича спасли буквально миллиметры.

Даже первые эксперименты с моделями крылатых ракет убедили Королева в том, что ракетоплан будущего, способный подниматься в стратосферу и выше, должен быть спроектирован на основании других принципов, нежели обыкновенный самолет.

Ракетчики в подвалах НКВД

11 июня 1937 года в советских газетах появилось сообщение под рубрикой «В прокуратуре СССР» о деле «арестованных органами НКВД в разное время Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмана, Примакова и Путны», обвиненных «в нарушении воинского долга (присяги), измене Родине, измене народам СССР, измене РККА». Утверждалось, что «следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего самоубийством Я.Б. Гамарника, в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным кругам сведения о состоянии Красной армии, пытались подготовить на случай военного нападения на СССР поражение Красной армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов. Все обвиняемые в предъявленных им обвинениях признали себя виновными полностью».

Впоследствии этот процесс получил название дела о «военно-фашистском заговоре». С его помощью Иосиф Сталин вычистил из руководства РККА всех, кто теоретически мог проводить свою собственную политику, идущую вразрез с политикой вождя.

В 23 часа 35 минут 11 июня 1937 года был оглашен суровый приговор. Всех обвиняемых присудили к расстрелу, лишению всех воинских званий и наград и конфискации принадлежащего им имущества. Расстреляли тут же, в ночь на 12-е. Через несколько дней Ворошилов рассказывал, что во время расстрела Тухачевский, Якир и другие кричали: «Да здравствует Сталин! Да здравствует коммунизм!»

Арестом и расстрелом Тухачевского был дан сигнал на «зачистку» военного аппарата на всех уровнях. Разумеется, РНИИ не мог остаться в стороне.

Тут следует отметить, что с момента своего основания институт пережил не одну и даже не две интриги. Под одной крышей собрались люди самых разных биографий, самого разного социального происхождения, разного уровня образованности. Нет ничего удивительного, что они по-разному понимали задачи Реактивного института и вообще перспективы развития ракетного дела, каждый из них считал свою работу наиболее важной и старался убедить в этом других. Вот и начались ссоры, пошли по инстанциям кляузы. Не способствовал нормализации обстановки и начальник института Иван Терентьевич Клейменов. Как организатор он проявил себя более чем посредственно и работу чуть не завалил. Были сорваны все сроки выполнения плана, специалисты начали уходить из института.

Пытаясь разрешить кризис, главным инженером РНИИ назначили Георгия Эриховича Лангемака, который занимался пороховыми ракетами. Королеву пришлось уступить и согласиться на низшую должность — старшего инженера второго отдела.

И все же, несмотря на многочисленные проблемы и разногласия, институт продолжал работать, и репрессии, обрушившиеся на его сотрудников, никак не были связаны с качеством этих работ.

Сотрудники НКВД пришли за Иваном Клейменовым в ночь со 2 на 3 ноября 1937 года. На следующий день арестовали и его заместителя по РНИИ Георгия Лангемака. Уже через две недели после ареста Клейменова были получены показания ранее арестованного Рубинчика и Лангемака о том, что «Клейменов является участником контрреволюционной организации». На первом допросе (через 43 дня после ареста!) Клейменов признал себя виновным, подтвердив участие в антисоветской организации и показав, что, работая в РНИИ, установил преступную связь со своим заместителем Лангемаком, от которого ему стало известно о вредительской деятельности специалистов по ракетной технике Валентина Глушко, Сергея Королева, Юрия Победоносцева и Леонида Шварца (назначенного, кстати, исполняющим обязанности директора института).

Пока велось следствие по делу арестованных сотрудников института Королев находился под негласным наблюдением. Исподволь, с участием Костикова, нацелившегося вычислить и вычистить всех «вредителей», его деятельность ограничивалась. В январе 1938 года Королева понизили в должности и перевели в другое подразделение института, исключили из кружка «сочувствующих ВКП(б)», вывели из состава ячейки ОСОАВИАХИМа. Сергей Павлович обратился с жалобой в Октябрьский райком ВКП(б), но это его не спасло: 27 июня 1938 года Королева, еще не вполне оправившегося после травмы, полученной на испытаниях, арестовали.

О содержании обвинений, предъявленных Королеву, можно узнать из его заявления на имя Верховного прокурора от 15 октября 1939 года. Обвинения заключались в том, что Королев был членом антисоветской организации и совершал вредительство в области ракетной авиации:

«1) Якобы мною производилась разработка экспериментальных ракет без должных расчетов, чертежей, исследований по теории ракетной техники.

2) Якобы мною неудачно была разработана опытная ракета 217 с целью задержать другие важные ракеты.

3) Якобы мною не была разработана система питания опытной ракеты 212, что сорвало ее испытание.

4) Якобы мною разрабатывался ракетный двигатель, который работал только 1—2 сек.

5) Якобы мною совместно (?!) с инж. В. Глушко (арестован 23 марта 1938 г.) в 1935 г. был разрушен ракетный самолет».

Следователи не предъявили Королеву доказательств его вины, но сообщили, что обвинительное заключение составлено на основании показаний Клейменова, Лангемака и Глушко, арестованных ранее. При этом подследственному не разрешили ознакомиться с их протоколами допросов и отказали в очной ставке.

Видимо, понимая слабость такого рода обоснований вины, следователи организовали подготовку акта о деятельности конструктора сотрудниками РНИИ Костиковым, Душкиным, Каляновой и Дедовым.

27 сентября состоялось судебное заседание, на котором Королева приговорили к десяти годам лишения свободы с поражением в правах на пять лет и конфискацией имущества. Конструктор не признал себя виновным. О его позиции можно судить по цитируемому заявлению от 15 октября 1938 года: «Я неоднократно заявлял на следствии, писал наркому внутренних дел СССР и Верховному прокурору, а также категорически заявил на суде и заявляю еще раз сейчас, что я никогда, нигде и ни в какой антисоветской контрреволюционной организации не состоял и ничего об этом не знал и не слыхал <...> Я вырос при Советской власти и ею воспитан. Все, что я имел в жизни, мне дала партия Ленина—Сталина и Советская власть. Всегда, всюду и во всем я был предан генеральной линии партии, Советской власти и моей Советской Родине».

Когда стало ясно, что арест Королева не был случайностью, его мать обратилась с письмом к Сталину, а затем направила в дополнение к письму телеграмму, которая завершалась словами: «Умоляю ради спасения единственного сына, молодого талантливого специалиста, инженера-ракетчика и летчика, принять необходимые меры для расследования дела».

И сам Королев неоднократно обращался в разные инстанции с письмами, настаивая на пересмотре дела. 13 февраля 1939 года он направил из новочеркасской тюрьмы письмо в ЦК ВКП(б), целую тетрадь с подробными пояснениями по существу предъявленных ему обвинений, и просил предоставить возможность продолжать работу над реактивным самолетом.

Сегодня трудно установить, по какой причине 13 июня 1939 года приговор по делу Королева отменили, а дело направили на доследование. Скорее всего, основную роль сыграли серьезные перемены в руководстве НКВД — в ноябре 1938 года сняли с поста и арестовали за произвол и беззакония наркома внутренних дел Ежова. Конкретное предписание о возвращении Королева в Москву нашло его только к концу 1939 года в лагпункте Мульдяк на Колыме.

28 мая 1940 года новое следствие по делу было завершено. Особое совещание при НКВД под председательством Лаврентия Берии приговорило Королева к восьми годам исправительно-трудовых лагерей.

Королев не смирился с новым приговором и 13 июля 1940 года направил письмо Иосифу Сталину. Примечательно, что главным доводом для пересмотра дела Королев называет необходимость срочной разработки реактивного самолета. Никакой реакции на это письмо не последовало.

В сентябре 1940 года была рассмотрена мера пресечения и определено отбывание заключения не в исправительно-трудовом лагере, а в туполевской «шараге». Нет никаких оснований считать, что такой поворот событий был связан с рассуждениями Королева о ракетном самолете. Если бы Сталина или Берию действительно интересовали идеи Королева о высотном ракетоплане, то ему, без всякого сомнения, уже тогда были бы созданы все условия для работы. Вероятно, на изменение судьбы Королева оказали влияние усилия, которые предпринимал знаменитый авиаконструктор Андрей Туполев, собиравший в своем СКБ хороших специалистов...

Антон ПЕРВУШИН